Сергей Жалыбин: «должны быть проработаны механизмы…»

Послание президента по понятным причинам – один из самых обсуждаемых сегодня документов. Кроме того, состоялось первое заседание Национального совета общественного доверия. Своим мнением по этому поводу с нами поделился доктор юридических наук, профессор, депутат Сената 1 созыва и Мажилиса 3-4 созывов Сергей Жалыбин.

– Сергей Михайлович, состоялось первое заседание Национального Совета общественного доверия. Структура новая, предложенная президентом. С ее появлением у людей появились определенные надежды, связанные с тем, что теперь у народа появился своего рода посредник между ним и властью.
– Это, безусловно, верный шаг, так как свидетельствует о поиске новых подходов к развитию демократии в нашей стране, но сразу же возникает вопрос о степени проработанности данной проблемы. На мой взгляд, сейчас, после первого заседания, достаточно проблематично говорить о том, насколько будет оправданна эта структура, так как поднимались проблемы настолько мелкие, что они не должны звучать на форумах такого уровня. Кто-то земельный участок не поделил с соседом – да, это безобразие у нас творится, но это же не вопрос для данного собрания. С другой стороны, сразу же был отметен посыл на решение крупных политических вопросов. Сегодня в некоторых СМИ с иронией говорят о том, что предложение некоторых членов совета вернуться к мажоритарной системе выборов – это неправильно. Почему неправильно? Сегодня во многих странах доминирует партийная система выборов, этот факт никто не отрицает. Но не стоит забывать, что демократии в США, Великобритании, Германии – это веками сложившаяся система. Почему никто не говорит о том, что на первоначальном этапе в этих странах вообще никаких партий не было, первый английский парламент выбирали только индивидуально, то же самое было во Франции и других странах. Почему забываем, что и нам этот путь необходимо пройти? У нас это категорически отвергается, и мы перешли в течение короткого времени от мажоритарной системы к общепартийной. Но ведь люди голосуют неизвестно за кого. Партии выдвигают людей, которых народ не знает, и получается – проголосовал народ за коммунистическую партию, но ведь понятно, что компартия сегодняшнего дня только использует лозунги прежней компартии, подыгрывая электорату прежних времен. Это обыкновенная либеральная партия – такова моя точка зрения. И то, что это ненужно, на мой взгляд, вопрос не бесспорный. На совете остановились на вопросах, имеющих определенное значение, но, на мой взгляд, не являющимися политически важными.
– Но на наш взгляд, Национа- льный совет – структура больше общественная, нежели политическая…
– Это консультативно-совещате- льный орган при главе государства, но по всем демократическим традициям именно общественность должна ориентировать власть на решение стоящих перед народом проблем. Почему? – Потому что именно народ должен знать и доводить эти все проблемы до сведения властей. И вот смотрите, какая вообще схема в идеале должна быть: вот общественность – он очень правильно создает институт национального доверия, но этот институт должен формировать общественное мнение в доступной форме и именно те вопросы формулировать, которые сегодня важны для общества. Важно, что информация берется не с улицы, потому что там она прямо противоположна, он формулирует вопросы по конкретным направлениям – медицина, образование и т.д., доводит до сведения законодательного органа, представительного органа – парламента. Влиятельность же парламента определяется тем, что он, с одной стороны, представляет интересы общества – своих избирателей, с другой стороны – этого общественного формирования (национального совета. – Авт.) и разрабатывает законодательства, которые должны регламентировать всю эту общественную ситуацию. Далее включается правительство – это же исполнительный орган. Но отмечу, что у нас все поставлено с ног на голову. Парламент не играет определяющей роли, все решает правительство. Я, по крайней мере, сам пробыв в трех созывах, вижу, что парламент зачастую не использует в полной мере предоставленные ему полномочия. Когда мы начинали работу в первом созыве, думали, что проходим обкатку, но обкатку прошли так, что сегодня можно считать упущенными все наработки предыдущих созывов. Правительство – это исполнительный орган, он должен решать то, что ему диктует парламент, а над всем этим стоит президент. Так обозначено в Конституции. Поэтому эта схема, эта вертикаль сейчас просматривается, но только, к большому сожалению, не в полной мере.
– По-вашему, получается, что с самого начала независимости самостоятельности парламента не было?
– Нет, это не совсем так. Фактически парламент – представительный орган, который принимает законы, спускаемые правительством, ведь каждый министр работает «под себя». Ежегодно десятки изменений вносятся в законы – это же неправильно, потому что каждый министр мнит себя стратегом, знающим решение проблемы. Подгоняют законы не под общество, а под свои нужды.
Так вот Совет национального доверия должен нивелировать все эти процессы, которые происходят между парламентом, правительством и прочими структурами.
– А что вы можете сказать по качественному составу Совета?
– Знаю, конечно, некоторых из тех, кто в Совете. Но есть один нюанс. Сразу скажу – все знают, что я патриот, я поддерживаю казахский народ, все инициативы, направленные на суверенитет, поддерживаю право говорить на казахском языке. Но все-таки в Совете представителей коренного населения – абсолютное большинство, а надо помнить, что мы многонациональное государство, и это стоило учесть. Так
же, многие задаются вопросом – кто этих людей выбирал, кто этот список формировал? И я, как профессиональный юрист, знающий всю эту «кухню», скажу, что народ должен видеть там людей, которым мы доверяем, авторитетных, известных в республике, они должны быть на слуху. Необязательно разделять их позиции, достаточно знать, что это авторитетный человек, знающий вопрос и могущий довести его до правительства. Но мы большинства из членов Совета не знаем, причем я, как человек, постоянно находящийся в политике, и то не знаю – какой критерий был положен в основу их попадания в совет, кто же их называл, кто вносил их имена в список? Поэтому я считаю, что этот общественный совет не совсем легитимный и с точки зрения юридической, и с точки зрения своего отношения как общественника к порядку формирования таких институтов.
– Но ведь этот состав Совета не будет постоянным?
– Очевидно, будет разработан соответствующий закон, который определит сроки функционирования Совета.
Вернемся к первому заседанию Совета. Было озвучено, что не надо проводить реформы ради реформ. А мы чем занимались 30 лет? Какую сферу ни возьми – сплошные реформы. И все возвращается. Никто не разберет, кто чего хочет. Возьмем МВД. То сказали, что мы демократию строим, потому тюрьмы и лагеря – это нехорошо, что они в МВД, давайте переведем их в министерство юстиции. Милиция возражала – куда оперативную работу денете и т.д.? Прошло два года – число побегов увеличилось, поведение антиобщественного контингента ухудшилось, телефоны требуют, чуть ли не женщин им приводите – имеют право, демократия! Следственный комитет вывели из состава МВД, захлебнулись в делах. В конце концов, все вернули в МВД. Но сколько миллиардов туда затратили? Аналогичная ситуация сложилась в системе образования, здравоохранения и т.д.
– Ну а сейчас, как вы думаете, будет толк от реформ в полиции?
– Я уже неоднократно отвечал на этот вопрос. В чем основная концепция реформы – полиция должна уйти от карательной практики, она должна предоставлять государственные услуги в области защиты интересов граждан. Что это за формулировка? Привыкли где надо и где не надо вставлять эти госуслуги. А ведь что такое услуга? Это помощь, оказываемая за определенное вознаграждение. Какие услуги могут быть здесь – ты меня защити, и я тебе заплачу?
На мой взгляд, реформа к чему сведется – все будут рапортовать об очередных шагах в реформировании своего ведомства, но заниматься теми же делами, как работали, так и будут работать. Единственное, под эту реформу полиция может потребовать какие-то дивиденды, ну и дай бог, чтобы получилось – повышение зарплаты, предоставление жилья, повышение оснащенности.
Но насколько все это оправданно? Стоит помнить, что в этой сфере у нас – самый высокий уровень коррупции.
Кроме того, не зря президент Касым-Жомарт Токаев сказал, что мы увлеклись гуманизацией. А я всегда в парламенте говорил – какая гуманизация? Мне возражали – а вот на западе… Что на западе? У них нет такого уровня преступности в области тяжких преступлений, у них культура преступлений (если так можно выразиться) другая. У нас издеваться – у них нажиться. У них самое тяжкое правонарушение – неуплата налогов, а убийства и другие преступления против личности считаются сродни болезни, дескать, человек больной, лечить надо, а не наказывать. Это действительно так, у них жизнь другая, условия, я бывал в тюрьмах многих стран, видел, встречался с заключенными. Правильно говорит Токаев, что увлеклись, а число тяжких преступлений растет – это факт.
Гуманизацию законов рассматривали как один из шагов к тому, чтобы войти в 30-ку развитых стран мира. Проголосовали за декриминализацию, смягчение законов, теперь возвращаемся к тому, что было. Вот взять преступления в сфере оборота наркотиков. Решили, что не стоит наказывать наркоманов, если он приобретает наркотик для личного употребления. И что? Теперь – поймали с килограммами наркоты, надо доказать, что это сбыт (что наказуемо), а он говорит, что для себя. Это все очень сложные вопросы, настолько тонкие грани существуют, многое было просто не учтено. Журналисты задают вопросы с ехидцей – а вы не считаете, что это откат от наших прошлых завоеваний? – Да, откат, но не от завоеваний, а от того негатива, которого мы достигли непродуманными решениями. Я поддерживаю реформы, но при ужесточении к ним требований. И считаю бесперспективным тезис о признании полицейских госслужащими, оказывающими услуги.
Что касается суда – опять же возвращаемся к тому, что отлажено было. Я был за то, чтобы административные дела решались как есть, а вот по гражданским – создать суд биев. Предлагал, напоминал, что нормы права в казахском народе существовали и их нужно возрождать. И вроде было принято такое решение, а потом затихло.
– Сегодня у нас ввели суд медиаторов, который позиционируется как возвращение к суду биев…
– Да, но почему медиация не суд биев, почему испугались именно так назвать? Ведь здесь важна не столько юридическая составляющая, сколько общечеловеческая. И людям было бы проще понять, что это такое.
Вернемся к реформам. Сегодня говорят – надо вернуться к предоставлению суду права изыскивать доказательства. Это у президента прозвучало. О чем речь? Мы решили так – давайте введем суды присяжных, кроме того, если суд видит, что нет достаточных доказательств, то он должен оправдывать преступника. Раньше в таких случаях дело отправляли на доследование. В свое время это убрали, и у нас стали появляться бандиты, выходящие на свободу. Еще среди членов суда присяжных такая проблема – кто-то боится, кого-то можно подкупить – у нас же все всех знают, и нередко присяжные оправдывают преступников. А подсудимые это заметили и стали требовать данного суда, и это их право. Опять схватились за голову и возвращают все, как было. А что, нельзя было просчитать сразу?
Мы в 30 или 50 стран должны войти как экономически развитое государство, с высоким уровнем благосостояния народа. Прав был первый президент, когда говорил, что сначала экономика, потом политика.
– Что скажете по поводу открытости акимов? Насколько объективной будет оценка при учете 30% мнения населения?
– Трудно судить, потому что механизма реализации данной инициативы не предложено. Но думаю, что будет использован следующий способ – либо Совет национального согласия, либо Общественный региональный совет должны учитывать мнение населения. Но для этого нужно внести изменения в закон об общественных советах. Должны быть четко закреплены права, обязанности, в том числе прописано, что Совет изучает мнение населения. Это первый шаг, думаю, он будет сделан.
Другое дело – как сказал президент Токаев, мнение будет учитываться для создания комиссии. Какие полномочия, критерии работы комиссии, 30% – откуда эта цифра? Опять же в законе все должно быть отображено. Вообще, это вопрос, требующий создания механизма реализации данной инициативы. Пока его нет, нет законодательной базы, то что-то конкретное говорить по работе Совета национального доверия, да и по данной инициативе, на мой взгляд, рано.
Айжан Адырбаева