Более полувека под строгим контролем

В Казахстане имеются кадры, способные обслуживать АЭС, считает заместитель главного инженера комплекса исследовательского ВВР-К Института ядерной физики Асхат Бекбаев.

Напомним, что Институт ядерной физики Минэнерго РК является ведущей научной организацией Казахстана в области ядерной физики и физики твердого тела, радиоэкологических исследований, ядерных и радиационных технологий. И именно казахстанские физики-ядерщики в состоянии дать компетентный ответ на тему безопасности и целесообразности строительства атомной станции.

– Асхат Каусович, накануне референдума, призванного решить, быть ли в республике атомной энергетике, многие казахстанцы обеспокоены тем, насколько компетентны отечественные специалисты, которым предстоит в будущем обслуживать высокотехнологичное оборудование?

– Наши ученые имеют дело с атомными реакторами с 1957 года – со дня открытия Института ядерной физики. Кстати, в том же году было основано и МАГАТЭ. Первый исследовательский атомный реактор в Алматы запустили в 1967-м. И за прошедшее время каких-либо инцидентов при его эксплуатации не происходило.

Реактор, действующий в Институте ядерной физики, в основе своей идентичен ядерным установкам, которые эксплуатируются на современных атомных станциях. По своим технологическим показателям они, ра­зумеется, мощнее, чем наш научно-исследовательский, но принцип их работы одинаков.

В плане безопаснос­ти современные реакторы, конечно, совершенней в управлении, у них гораздо надежней система безопас­ности. Наш реактор, повторюсь, изначально был построен для научно-исследовательских работ в области ядерной физики и материаловедения. На данный момент он используется также для нужд ядерной медицины, производит радиофармпрепараты, предназначенные для диагностики и лечения онкологических заболеваний.

С нынешнего года один из этих препаратов, выиграв грант МАГАТЭ, институт начал поставлять в Кыргызстан.

Кроме того, на базе ВВР-К (водо-водяной реактор Казахстанский) получают промышленные радиоизотопы, применяемые в нефтегазовой химии, так называемые радиоактивные источники. Они нужны для приборов неразрушающего метода контроля. Для тех, что проверяют на прочность сварные швы труб и диагностируют наличие дефектов. Они способны выявить изъян в металле радиусом до одной трети человеческого волоса.

– Надо признать, в обществе есть сомнения относительно компетенций казахстанских специалистов. Ведь в последние годы высказывалось немало претензий к качеству отечественного высшего образования. Где готовят персонал, обслуживающий, к примеру, ваш ядерный реактор? Как Вы сами попали в эту сферу?

– Если говорить обо мне, то я окончил бакалавриат, магистратуру и докторантуру физико-технического факультета КазНУ имени аль-Фараби, работал преподавателем, затем в Международном центре Объединенного института ядерной физики в российской Дубне, был ученым секретарем ИЯФ.

Сегодня в Казахстане четыре вуза готовят специалистов по ядерной физике и смежным специальностям – КазНУ имени аль-Фараби, Евразийский университет имени Льва Гумилева, восточноказахстанские университеты – технический имени Даулета Серикбаева и государственный имени Сарсена Аманжолова. С прошлого года в Алматинском университете энергетики и связи имени Гумарбека Даукеева и Satbayev University открыты специальности, смежные с ядерной физикой и ядерной технологией.

Основа теоретического обучения дается на бакалавриате, потом студенты проходят в ИЯФ летнюю и зимнюю практики. Со второго и третьего курсов практикуются на критическом стенде.

Исследовательский реактор, которым располагает Институт ядерной физики, имеет мощность 6 МВт. На стенде и реакторе студенты обучаются практическим навыкам. Помимо основного реактора имеются шесть ускорителей, часть из них предназначена для производственных и учебных целей.

Более того, на базе института работают три учебных центра. Все они открыты при поддержке МАГАТЭ и Министерства энергетики США. В первом цент­ре, появившемся в 2000 году, обучают радиационной безопасности. Второй, работающий с 2003 года, специализируется на обучении неразрушающим методам контроля.

В третьем центре с 2013 года преподают основы ядерной безопасности.

На базе этих центров проходят обу­чение уже специалисты, работающие в атомной отрасли, со всего Казахстана. Они получают сертификаты международного образца. К примеру, для использования тех же радиофармпрепаратов или промышленных радиоизотопов необходима определенная спецподготовка.

Атомная энергетика, подчеркну, это не только АЭС. Отрасль включает в себя более широкий формат компетенций. Поэтому наш ИЯФ является одним из учреждений, которое курирует МАГАТЭ. Буквально на днях к нам приезжали специалисты агентства, проводили мониторинг реактора ВВР-К. Замечаний высказано не было.

Надо сказать, все АЭС в мире строят­ся под строгим контролем МАГАТЭ.

Помимо нашего реактора, в Казахстане еще с советских времен также успешно эксплуатируются два исследовательских реактора в Курчатове. Рассказываю так подробно для того, чтобы убедить: у Казахстана есть и опыт, и компетенции по использованию энергии атома в мирных целях.

К слову, требования МАГАТЭ к исследовательскому реактору, который стоит в ИЯФ, и к АЭС идентичны по безопасности.

– Так почему же практичные немцы предпочли закрыть свои атомные станции? Не предусмотрели дорогостоящий и сложный процесс утилизации ядерных отходов? Не станет ли этот момент уязвимым и для нас?

– Да, процесс утилизации сложен. Не столько технологически, сколько нормативно. Существуют строгие международные правила и стандарты безопасности, которые требуется соблюдать неукоснительно. Но они не строже, чем соблюдение режима на урановом производстве Ульбинского металлургического завода, который, замечу, расположен прямо в черте Усть-Каменогорска.

А Германия действительно единственная страна в мире, решившаяся на закрытие своих АЭС. Но у нее есть соседняя Франция, где действуют 56 АЭС, и именно там ФРГ закупает недостающую электроэнергию.

Однако вполне очевидно, что со временем электричество у них будет дорожать, и это сделает неконкурентоспособными их товары. Уже сейчас в Германии из-за нехватки энергетических мощностей закрываются такие автогиганты, как Mercedes-Benz, BMW. Они переносят эти производства в страны Азии, где есть дешевая рабочая сила и энергетическая независимость.

Франция – это пятая часть Казахстана, 70% необходимой им энергии они вырабатывают на АЭС, а также продают излишки ближайшим соседям. Поэтому у них развитая промышленность за счет дешевой электроэнергии.

В Южной Корее сегодня действуют 26 атомных реакторов и строятся еще. Ее территория составляет около 100–120 тысяч квадратных километров, что примерно равно площади Алматинской области.

Южная Корея по развитию промышленности занимает одно из ведущих мест в мире, у них нет дефицита энергетических мощностей. Они очень щепетильно относятся к безопасности АЭС и их влиянию на здоровье людей. Эти вопросы у них решены, поэтому строительство атомных электростанций продолжается.

Сегодня Казахстан уже сталкивается с дефицитом электроэнергии, которую вынужден покупать у соседей. Поэтому рассматриваем строительство всего одной АЭС с двумя блоками, которая будет покрывать по расчетам всего 9–10% потребляемой электроэнергии, но даже этого будет достаточно, чтобы к 2035 году не закупать ее в России или Кыргызстане.

Почему месторасположением атомной электростанции выбран поселок Улкен вблизи Балхаша? В плане логистики оттуда будет выгодно передавать энергию и на север, и на юг республики.

Стоит отметить, что современные реакторы, рассматриваемые для строительства в Казахстане, относятся к поколению III и III+. Топливо, используемое в активной зоне, не будет утилизироваться. Его планируется вывозить на хранение, потом перерабатывать и вновь превращать в топливо для реакторов 4-го поколения или для реакторов на быстрых нейтронах. Этот цикл можно повторять три-четыре раза.

Такие технологии используют в России, во Франции. Сейчас рассматриваются четыре страны-кандидата на строительство реактора – это Франция, Южная Корея, Россия и Китай. Казахстанские специалисты ездили во все эти государства, знакомились с работой реакторов.

– А технология топливного рециклинга, то есть повторного использования уранового «горючего», доступна Казахстану?

– Это зависит от того, кто будет строить. Здесь стоит отметить, что сегодня отходами ТЭЦ являются горы золы и отстойники с остатками мазута, хранящиеся под открытым небом. Между тем в этой угольной золе тоже есть радиоактивные вещества, поскольку каменное топливо имеет природный радиоактивный фон. И эти радионук­лиды разносятся ветром, о чем экологи не очень любят говорить…

– Казахстанцев также тревожит судьба Балхаша. Не потеряем ли мы озеро из-за необходимости охлаждать реактор?

– Как действует система охлаждения АЭС? Возьмем два круга, так как это двухконтурный реактор. Первый круг системы охлаждает саму активную часть, где происходит высокотемпературный ядерный процесс. Один раз в систему набирается вода, потом она никуда не выливается и не соприкасается с водой из другого контура.

Второй круг действует по типу «кольцо в кольце». Между контурами есть теплообменник, то есть вода, которая нагрета в первом контуре, передает тепло во второй контур через теплообменник, эти две емкости не соприкасаются друг с другом.

Когда нагревается второй контур, он начинает крутить парогенераторы, которые и вырабатывают электрическую энергию. Соответственно, в этих двух контурах вода не перемешивается. Во втором контуре будут естественные испарения.

Количество воды, которое будет браться с Балхаша, равно 0,33% от объема естественного испарения самого озера в течение года. Поэтому доводы «диванных экологов» о сбросе радиоактивной воды в Балхаш необоснованны.